В наше время понятия «королевский двор», «придворный церемониал» кажутся реликтами. Или как минимум деталями исторических романов и фильмов. Сегодня, в начале ХХI века, во всей «монархической» Европе только английская династия, кажется, сохранила хоть сколько-нибудь заметное влияние на общество (но не на власть). В остальных европейских королевствах, княжествах и герцогствах монархи ныне играют формальную, чисто представительскую роль. Хотя для сохранения исторического самосознания нации и это немало…
Книга авторитетного немецкого историка и социолога Норберта Элиаса создавалась в середине ХХ века – в то время, когда династические властители и их дворы в Европе стремительно теряли свое значение. Причины – развитие демократических институтов, триумф «общества потребления», мода на скепсис и прагматизм. Однако ХХ столетие было еще и эпохой свирепых диктатур, эпохой нового абсолютизма, технологически изощренного, фанатичного, безжалостного. Оттого-то, замечает Элиас, и остается доныне не решенным важнейший вопрос исторической науки: «Как и почему на определенной фазе развития государства образуется такая социальная позиция, в руках обладателя которой концентрируется чрезвычайная по своим возможностям власть?»
Придворное общество Элиас исследует на примере французского королевского двора ХVII–ХVIII веков. Правление Людовика ХIV давно признано вершиной абсолютизма во всей Европе. Король-Солнце увековечен в школьных учебниках истории и популярных романах, в сборниках афоризмов и исторических анекдотов. С точки зрения социологии придворных нравов эта эпоха репрезентативна как ни одна другая. В пространном Введении Элиас критикует иных коллег за чрезмерное увлечение отдельными, пусть и выдающимися, личностями – королями, принцами, кардиналами. По убеждению автора книги, широкий социологический срез тогдашней элиты не менее важен для понимания событий в Пале-Рояле и Версале.
Универсальная модель придворного общества – дом знатного дворянина. Структуру жилища Элиас уподобляет структуре абсолютистского общества, в особенности его верхушки. Автор книги, как старый дворецкий, водит читателя по версальским апартаментам, раскрывая их социальные функции (жаль, в издании нет ни одного рисунка). В устройстве дворянских домов при Людовиках царствовала жесткая сословная дифференциация. Никто не мог построить себе дворец роскошнее королевского. Архитектурное оформление особняка служило символом социально-сословного положения хозяина. Материальное же благополучие отступало на второй план – тем более что в те времена придворная знать по закону не имела права заниматься коммерцией. Честь и репутация были превыше денег. Как заметил современник, роскошные дворцы разорили во Франции не одну знатную семью…
Ну а что за придворная жизнь без подобающего этикета и церемониала! Утренний туалет Короля-Солнца становился для окружающих важным иерархическим актом: снимать с монарха ночную рубашку могли лишь самые приближенные особы. Стягивать правый рукав было намного престижнее, чем левый. «Король использовал свои самые интимные отправления, чтобы установить различия по рангу, оказать знаки милости или явить свидетельства своего недовольства», – пишет Элиас. Личная жизнь аристократов тесно переплеталась с политической, важнейшие государственные решения порой принимались в спальне Версаля.
Никто в высшем свете не был свободен от этих условностей. Никто, включая… самого короля. Взаимное выполнение придворных ритуалов было условием существования незыблемой власти: «Каждая сторона недремлющим оком следила за тем, чтобы ее собственные привилегии, ее собственные возможности и власть не потерпели никакого убытка». При Людовике ХVI монархия